Валентина. Тайные желания - Страница 44

От больницы они отходят вместе, и Белль уже точно знает, что не успеет вернуться домой и вовремя разбудить мужа. Однако ей все равно, чем бы это ни обернулось.

– Позвольте представиться, – говорит моряк. – Меня зовут Сантос Дэвин. Отец мой был ирландским моряком из Корка, а мать – испанка, танцовщица из Гранады. Но у меня нет родины. Я плаваю уже более двадцати лет. Точнее сказать, столько продолжаются мои приключения.

Белль смотрит на него как зачарованная. Он настоящий, живой человек или порождение ее фантазии? Никогда еще ее так ни к кому не влекло. Его высокое, стройное тело и легкость движений околдовывают Белль. Он грациозен, словно танцор, что, должно быть, передалось ему от матери, но в то же время в нем чувствуется и сила, и кельтские корни. Волосы у него такие же черные, как у нее, а лицо представляет смесь мужской грубости и кошачьей красоты. Он берет руки Белль в свои, и ей даже руки его кажутся прекрасными.

– А как вас зовут?

– Белль, – отвечает она.

– Очень подходящее имя. Я побывал на всех семи морях, но не думаю, что видел прежде такую красивую женщину.

– Наверняка вы это говорите всем своим девушкам в каждом порту, – едко отвечает Белль, и его глаза лукаво загораются в ответ. Он не опровергает ее обвинение, но продолжает оставаться столь же очаровательным.

– Но ни у одной девушки нет таких волос, как у вас, – замечает он. – Эта короткая прямоугольная стрижка прекрасно обрамляет ваше прелестное личико. Волосы блестящие и черные, как перья дрозда.

– Мне нравится пение дроздов, – говорит Белль, глядя прямо на него. – Оно переполнено счастьем.

– В Венеции водятся дрозды?

– Иногда залетают, зимой. Но я больше помню их из своего детства.

– Что ж, тогда я буду вас называть Птичка Белль.

Пока они идут по городу, который многие годы был ее домом, Венеция преображается и как будто превращается в совершенно иное место. При свете дня они входят в район, где ее знают, но это не имеет для нее ни малейшего значения. Она видит Венецию глазами Сантоса, пока он рассказывает, как оказался здесь. Сейчас он занимается торговлей, возит шелк с Востока и обменивает на венецианское стекло. Он говорит, что совсем недавно приплыл из Китая, развлекает ее историями о китайских полководцах и разбойниках.

– Но разве вы не устаете от постоянного движения? – восхищенно спрашивает Белль. – Неужели не хочется обзавестись домом, семьей?

– Меня никогда не волновали вещи, которые интересны большинству мужчин, – признается Сантос. – У меня нет желания заработать богатство или получить огромную власть. Это связывает. Я ищу свободу для себя и других. – Он смотрит на нее испытующе, берет ее за талию и притягивает к себе. – Особенно для женщин, – мягко произносит он ей в ухо, и в следующий миг она чувствует, что его губы прикасаются к ее шее, отчего через все тело проходит дрожь.

Они идут под руку через площадь Сан-Марко к Гранд-каналу, и мир Белль начинает преображаться. Как будто она теряет чувство перспективы, словно стоит на отмели, вдающейся в лагуну, и все подобные драгоценным украшениям здания – собор Святого Марка и Дворец Дожей – это всего лишь мираж на мраморном плоту, плывущем по бледно-зеленому сумеречному каналу.

– Вы позволите пригласить вас на чашечку кофе? – спрашивает Сантос. – Или предпочтете стакан рома в моей таверне?

Он широко улыбается. Она смотрит на прорезавшиеся на его щеках складки, и ей хочется прикоснуться к ним. Потом замечает, что его глаза изменили цвет. Теперь их оттенок напоминает цвет канала – лунный камень и нефрит. Ей удается сохранить спокойствие.

– С удовольствием выпью с вами кофе, – отвечает она стандартной фразой, но замечает, каким горячим делается его взгляд.

Он ведет ее в кафе «Флориан». Она знает, что это рискованно – здесь ее муж часто встречается со своими партнерами, чтобы поговорить о делах и о политике. «Но сейчас он спит, – напоминает она себе, – храпит дома на подушке, да и потом, это время сиесты». На площади царит спокойствие. К тому же теперь она не Луиза. Она Белль. А Белль свободна как птица.

День настолько погож, что они не заходят в кафе, а занимают столик на улице. Белль садится спиной к колокольне и базилике, чтобы ничто не отвлекало от Сантоса Дэвина и его потрясающих глаз.

– Откуда вы родом, Белль? – спрашивает Сантос, с достоинством герцога помешивая серебряной ложечкой в крошечной чашечке.

– Откуда? Из Венеции, – отвечает она. – Я живу здесь.

– Да, я знаю это. Но вы не итальянка. – Он склоняет голову набок. – Итальянский вы знаете в совершенстве, так что в Италии вы, вероятно, прожили много лет, но я слышу, что это не ваш родной язык.

Она с любопытством смотрит на него. За все эти годы в Венеции никто не интересовался, откуда она родом. Даже русский клиент.

– Я родилась в Варшаве, – говорит она, опуская глаза и помешивая кофе.

– А, так вы из несчастного польского королевства! – восклицает он.

– Когда я родилась, это была не Польша. Это была часть империи. – Она делает глоток кофе. – И почему оно несчастное?

– Бедная Польша, – качает головой Сантос. – Вечно она стоит между двумя большими братьями и тупицами.

– Вы имеете в виду Россию и Германию?

– Совершенно верно. – Сантос кивает и тоже отпивает кофе. – Выходит, мы с вами родом из очень разных мест, – продолжает он. – Можно даже сказать, противоположных. Я родился на западной оконечности Европы. Атлантический океан у меня в душе, его большие быстрые волны, его свобода, характер.

– А что же я?

– Вы так же глубоки, как плодоносная земля Польши, так же полны загадок, как ее леса, и так же обложены со всех сторон. Вы загнаны в ловушку, как сама эта страна.