Валентина. Тайные желания - Страница 70

Ей приятно вспоминать, как быстро горничная уснула на шелковых простынях, впервые вкусив роскоши.

Она натягивает шляпку-колокол как можно ниже. Вчера муж переусердствовал и, несмотря на все старания Пины, замаскировать синяк вокруг одного из глаз не удалось. Она решила, что подождет Сантоса час и, если он не появится, переоденется в свой морской костюм и пойдет на поиски к кораблям. Если его шхуны там не обнаружится… Что делать в этом случае, она не знает.

Белль в своей квартире. Ждет. Обмоталась одеялом и сидит в старом кресле-качалке. Ее все еще бросает в дрожь от недавнего избиения, и ей кажется, что вчерашний дождь пропитал влагой ее кости. Она закрывает глаза и начинает дремать. Плеск канала убаюкивает ее, словно колыбельная. Она представляет себе Пину, поющую ей. Это, похоже, единственная, кроме Сантоса, душа на всем белом свете, которой не безразлично ее сердце.

– Белль… Белль… – Сначала она слышит его шепот. Да, это его голос, но звучит непривычно. Он полон удивления и испуга.

– О, Белль.

Она открывает глаза. Веки словно налиты свинцом, несколько секунд все ей видится размытым. Но потом в тумане она различает Сантоса, присевшего на корточки перед ней. Никогда еще она не видела на его лице такого выражения. На нем нет и тени веселости. Один лишь ужас.

– Моя девочка! – восклицает он.

«Что случилось, – думает она, – почему он на меня так смотрит?»

И тут она понимает. Он впервые увидел ее такой избитой. Впервые после ее знакомства с Сантосом синьор Бжезинский бил ее с такой силой. Прежде ей удавалось как-то объяснять появление синяков поменьше. Она не хотела, чтобы Сантос узнал о жизни Луизы. Но как объяснить это? Сегодня утром она совершенно не думала о том, как Сантос воспримет ее в таком виде, ей просто хотелось увидеть его.

Сантос стаскивает одеяло и смотрит на нее. Подносит руку к заплывшему глазу, и Белль вздрагивает от боли, когда его пальцы прикасаются к ней.

– Кто это сделал? – спрашивает он хриплым от гнева голосом.

Она не может ему лгать.

– А как ты думаешь? – Сведенным ртом слова выговаривать трудно.

Но он понимает, и на лицо его набегает туча.

– Покажи, – приказывает он.

– Нет, – слабо отвечает она. – Я не хочу.

– Покажи, что он с тобой сделал из-за меня.

Его грубый голос почти пугает ее. Она медленно поднимается с кресла, расстегивает платье и позволяет ткани соскользнуть на пол. Тело ее так болит, что она даже не может поднять руки, чтобы снять нижнюю рубашку.

– Я не могу, – сквозь слезы говорит она.

Он подходит к ней и снимает с нее рубашку через голову.

Она стоит перед ним, как птица с поломанными крыльями. Заглядывает в его глаза и видит в них муку. Он падает перед ней на колени и прижимается к ней лицом.

– Прости меня, – бормочет он в ее мягкий живот.

– Ты не виноват, – шепчет она, запуская пальцы в его волосы.

Он отклоняется и смотрит на нее. Глаза его сверкают.

– Я убью его, – шипит он.

Страх пронзает ее. Она не сомневается, что Сантос выполнит угрозу, но не может позволить ему приблизиться к синьору Бжезинскому. Она не хочет, чтобы ее любовник пострадал или был арестован за убийство… и казнен. От одной мысли об этом все плывет у нее перед глазами. Синьор Бжезинский разрушил ее жизнь, она не позволит ему погубить Сантоса.

– Нет, – молит она, гладя волосы Сантоса. – Нет, любовь моя, пожалуйста, не делай этого…

– Этого я не могу тебе обещать, – твердо произносит Сантос, вставая и заключая ее в объятия. – Только чудовище может бить женщину. По-твоему, я должен с этим смириться?

– Прошу тебя, не нужно.

Луиза чувствует, что близка к истерике. Она не может рисковать Сантосом. О матери также нужно помнить. Если Сантос не убьет синьора Бжезинского, а лишь ранит или покалечит, можно не сомневаться, чем муж заставит ее поплатиться. Он сделает так, что мать никогда не покинет Повелью. Он даст разрешение жестокому доктору на лоботомию. Он уже не раз грозился это сделать. Синьор Бжезинский сам поместил ее в лечебницу, поэтому имеет право решать.

Страх растет в ней с каждой секундой, и теперь, в объятиях любовника, до нее начинает доходить истинный смысл того, что вчера сделал с ней муж. Он мог попросту убить ее, и она бы никогда больше не увидела Сантоса. Дрожь охватывает ее, соленые слезы бегут из глаз и попадают в рот.

– Пожалуйста, Сантос, – всхлипывает она. – Пожалуйста, не приближайся к нему.

– Людвика, – обращается он к ней по-польски, – я не позволю ему больше тронуть тебя.

Сантос всегда называл ее Белль. Когда он произносит имя, которым нарекли ее родители, когда с его уст срываются польские слова, ее как будто подхватывает волна и несет прочь от действительности в край, где правит ее сердце. Она сбрасывает кожу себя другой и предстает перед ним такой, какая есть на самом деле. Она падает в руки Сантосу и кричит. Все горести этих лет исторгаются из нее скорбным возгласом. Смерть отца. Безумство матери. Свадьба без любви, больше похожая на похороны. Одиночество в браке. Превратившийся в чудовище муж. Сантос прижимает ее к себе, гладит по волосам, пока ее слезы пропитывают его рубашку.

– Людвика, моя прекрасная Людвика… – снова и снова повторяет он.

Мало-помалу плач прекращается. Сантос чуть наклоняется, отрывает ее от пола, несет на кровать и укладывает. Он гладит ее короткие волосы, и от его прикосновений она успокаивается. Он ложится рядом с ней, снимает влажную рубашку и остается в одних брюках. Он принимается гладить ее обнаженное истерзанное тело, и никогда еще она не видела его таким серьезным, таким угнетенным. Он начинает целовать ее. Сантос целует каждую отметину, оставленную ее мужем. Он целует ее запухший глаз и ссадину на подбородке. Он целует синяки, расцветающие на ее груди и ребрах, красное пятно на запястье, там, где синьор Бжезинский выкручивал его. Поворачивает ее и целует спину, от самой шеи и до поясницы, где темнеет след от удара. Потом он снова поворачивает ее и целует распухшие ноги. Поднимается выше и целует живот, где больнее всего. Он не произносит ни звука, но Луиза кожей чувствует его любовь. Есть ли во всем мире бальзам целебнее? С каждым поцелуем физическая боль отступает, а сердце открывается сильнее.